Мир, который будет. О роли Н. Назарбаева в истории
Недавний саммит ЕврАзЭС в Минске и выступление на нём президента Казахстана Н.Назарбаева по вопросу вступления в Таможенный Союз Турции вызвали серьезные обсуждения. Все сторонники ТС радостно говорили о большом рывке в развитии организации (что правда), вспоминали про недавнее решение Армении о вступлении в ТС (а тут нужно вспомнить, что на самом деле Армения это не столько экономика, сколько крайне влиятельная диаспора, которая, безусловно, это решение поддерживает), о тех перспективах, которые открываются в этом случае. Но есть и другие аспекты, о которых стоит сказать.
Пафос Назарбаева был значительно более глубок, чем простое сообщение о том, что Турция перешла от тайного зондажа возможности своего участия в ТС к открытым разговорам на эту тему. Собственно, я уже много писал, почему это практически неизбежно. На самом деле глава одного из государств-участников ТС и, что немаловажно, единственный из таких участников — руководителей еще СССР (Наазарбаев был членом Политбюро ЦК КПСС и кандидатом на пост председателя Совмина СССР), сказал существенно больше и речь его является стратегически важной для будущего всего евразийского пространства.
На всякий случай я приведу самое краткое информационное сообщение об этом выступлении: «Президент Турции обратился ко мне с просьбой вступить в наш Таможенный союз. Давайте и примем Турцию», — сказал Назарбаев в Минске на заседании Высшего евразийского экономического совета. По его словам, за рубежом к нему часто обращаются с вопросом о том, что «мы создаем СССР или что-то под Россией». «Может, Турцию принять, большая страна, и разговор закончится», — предложил Назарбаев президентам России и Белоруссии.
Это очень важный вопрос. Дело в том, что объективные интеграционные процессы на евразийском пространстве неминуемо так или иначе форматируются конкретными людьми. И сегодня сформировалось как минимум три основных направление этого форматирования. Первое — чистое противодействие процессу интеграции. Его организует «либеральное лобби» в нашей стране — в том числе Шувалов и Христенко, которые формально руководят процессом интеграции. Однако сегодня это слишком примитивный вариант, который к успеху привести не может.
Второе направление — это попытка перевести интеграционные процессы в чисто имперское русло. То есть вести себя так, как будто речь идет о восстановлении СССР. Отметим, что по чисто объективным, экономическим причинам, этот процесс успехом завершиться не может — у нас недостаточное количество людей для того, чтобы создать самодостаточный экономический кластер на территориях б. СССР. Но идеологически есть очень много людей, которым такой план крайне приятен и они его поддерживают. Особенно с учётом осуществляемого на них «правильного» давления. Далеко не каждый человек способен устоять, если ему каждый день говорят: «Вы войдете в историю человечества как восстановитель великой империи!» Тут поневоле начнешь негативно относиться к источникам, которые утверждают, что это невозможно.
И третье направление, которое отличается от первых двух тем, что оно построено не на старых, исчерпавших себя, а на новых идеях. Это — создание евразийской валютной зоны на территории, значительно превышающей СССР и являющейся одним из центров силы посткризисного мира. Создание такой зоны требует колоссальных усилий, в первую очередь — интеллектуальных, и результат будет, скорее всего, достаточно неожиданным, поскольку аналогов этой работы до сих пор не было. Точнее, не было в достаточно обозримом будущем.
В качестве примера такой «другой реальности» можно привести описание «монголо-татарского ига» в истории. Оно принципиально разнится у многих историков, которые при этом ухитряются опираться на одни и те же факты, и это связано не только с тем, что большинство из них пытаются впихнуть эти факты в заранее определенные идеологические стереотипы. Скорее, дело в том, что та реальность, которая появилась на евразийском пространстве после создания империи Чнгисхана, принципиально отличалась от того описания реальности и геополитики, к которым мы привыкли. Мы просто не можем в современных терминах описать ту систему отношений, которая была в этом государстве. Именно об этом, кстати, много пишет Андрей Девятов.
Я не думаю, что Назарбаев точно видит эту потенциальную новую реальность. Но его колоссальный политический опыт даёт ему уверенность, что первые два из описанных выше направлений к успеху привести не могут, а вот потенциал третьего пути он видит. И то, что он сказал об этом открыто, говорит о том, что пришло время сделать осознанный выбор. Понятно, что убедить в чём-то либеральную «хевру» в России невозможно — она уже давным давно сделала для себя выбор, что Солнце встаёт в Вашингтоне, даже, точнее, над зданием МВФ. И будет реализовывать первый и второй варианты потенциального развития событий — и исполняя указания своих кураторов из-за океана, и следуя собственным представлениям о «правильном» развитии событий. В конце концов, не все либералы в России идиоты — и они отлично понимают, что создание Евразийской валютной зоны не оставляет для них того места, к которому они привыкли и которое считают заслуженным.
В мире вообще и у нас в частности начинается политическая борьба за выживание. В ней нет места таким категориям, как демократия, права меньшинств или, скажем, гуманность. Победит только одна партия, все остальные направятся на свалку истории. У меня есть соображения, кто победит, и это уж точно не либералы (в связи с чем у меня нет никаких возможностей попасть в списки получающих либеральные блага, вроде места в нынешнем правительстве, грантов западных организаций или, скажем, премии им. Нобеля), но проблема состоит в том, что чем дольше либералы будут находиться у власти в нашей стране, тем меньше времени будет на конструктивные действия, тем более жёсткими они будут. И по этой причине главной задачей любого патриота сегодня является борьба с той либеральной хеврой, которая определяет политику нашего государства. И слова Назарбаева можно считать точкой отсчета, от которой эта борьба становится открытой и явной.
О мирном исламе, идентификации террористов и необходимости отделить «своих» от «чужих»
Есть ли у террористов национальность? Религиозная принадлежность? Пол? Рост, вес, цвет кожи, цвет глаз и цвет волос? Глупый ряд вопросов, не правда ли? Да. И, вместе с тем, нет. Всё зависит от того, с какой целью совершается террористический акт.
Если террористический акт совершает в Испании группировка E.T.A., баскские националисты, добивающиеся независимости своей родины, то мы скажем: преступление совершили баскские террористы. У них есть национальность. Они баски. Собственно, поэтому они и совершают свои акции. Говорить при этом, что «у террористов нет национальности», и террористический акт совершили просто какие-то преступники глупо. При этом один из них мог быть брюнетом, а второй, так уж получилось — блондином. И это не будет иметь никакого значения.
Но если вдруг завтра блондин совершит массовое насилие под лозунгом: вся власть блондинам, убей брюнета и отправишься в рай, мы скажем, что террорист был блондином. Потому что в данном случае это будет существенно. Понимаете, о чём я?
В нашей стране террористические акты совершают исламские террористы. Национальность у террористов бывает разная, и, видимо, она не важна. Бывают среди них и русские, и выходцы с Северного Кавказа, и иные. Но религиозная принадлежность у них одна: ислам. Они сами относят себя к исламу и совершают свои преступления во имя того, что считают своей религией. Перед выходом на задание они читают молитвы на арабском, обвязываются какими-то платками с надписями из Корана, и так далее. Они убеждены, что убив много людей во имя своего бога, они пойдут к нему в рай. Они исламские террористы.
Это не значит, что все мусульмане — террористы. В приведённом выше примере, у нас были террористы-баски и террорист-блондин. Это не значит, что все баски — террористы. Или что все блондины — убийцы. Но конкретно эти террористы были не просто безликими преступниками, а баскским террористом и блондином-убийцей соответственно. В данном случае национальность и цвет волос имеют значение. Так же и с исламскими террористами в нашей стране. Их религиозная принадлежность имеет значение, так как они связывают свои действия именно с догматами своей религии.
Если завтра какой-нибудь христианин следуя своему пониманию религии во имя Христа взорвёт автобус, извините, мы будем вынуждены назвать его христианским террористом, несмотря даже на то, что остальные христиане не поддержат его методов. В Средние Века крестоносцы шли убивать во имя Христа, и мы до сих пор зовём их крестоносцами, а не просто какими-то вооружёнными людьми. И Святую Инквизицию, которая отправляла людей на костёр во имя чистоты веры, мы считаем католическим трибуналом, а не просто каким-то неопределённым судилищем. Когда сегодня мы называем террористов исламскими террористами, мы просто называем вещи своими именами. Не нужно отлагаться от правды ради пресловутой политкорректности.
Недавно опять случилась трагедия. В Волгограде взорван автобус, погибли несколько человек, десятки ранены. Уже сейчас понятно, что, скорее всего, преступление совершено так называемым «шахидом», или «шахидкой», то есть, религиозным фанатиком-самоубийцей, который убивает вместе с собой других людей, потому что верит: эта жертва откроет перед ним двери рая. Или, ещё может быть, мстит за погибших «братьев по вере» (и по оружию), или за родственника, или за мужа, такого же «шахида» или террориста.
Наши сограждане-мусульмане, включая идеологов и иерархов религии, конечно, скажут: ислам не имеет к этому никакого отношения. Ислам опять не имеет к этому никакого отношения. Никогда не имел и теперь не имеет. Просто так случайно получается, что почти все террористические акты в России производятся исламистами и под исламистскими лозунгами.
Но мы вынуждены сказать: нет. Ислам имеет к этому отношение. Случайностей не бывает. Здесь мы имеем политику и войну. Войну радикальных исламистов со всем миром.
Мы не говорим, что все мусульмане — террористы. Мы не говорим, что ислам — религия террора. Никогда мы такого не говорили и даже не думали. Сказать или подумать такое было бы великой неправдой. Но ислам имеет к этому отношение. Надо быть честными и признавать свою ответственность. Понятное дело, что конкретные террористы никак не связаны с большинством нормальных законопослушных мусульман нашей страны. Именно поэтому они, нормальные и законопослушные мусульмане, должны проявить солидарность со страной, а не с террористами. И на словах, и на деле.
К нашему огромному сожалению, порой некоторые мусульмане нашей страны, как бы мирные, высказывают сочувствие экстремистам и террористам. Оправдывают. Например, тем, что это «Россия довела», или «Америка довела», или «у них не было другого выхода». В интернете мы видели целую кампанию по поддержке сирийских боевиков, исламских террористов, воюющих с законным правительством Сирии. Мы встречались со странным отношением наших сограждан мусульманского вероисповедания к таким «незначительным» преступлениям как поджоги и взрывы магазинов, торгующих алкоголем, например, в Ингушетии. Реакция была такая: наши братья немножко переборщили, но в целом они правы, потому что по шариату алкоголь запрещён. И если магазин взорвали так удачно, что никого не убили, то понять и простить, чего уж там. И даже глава Республики Ингушетия по этому поводу вступает в богословский диспут с сельчанами-подрывниками, вместо того чтобы калёным железом выжечь измену, как подобает российскому офицеру и российскому чиновнику.
Ислам имеет к этому отношение. И отношение российских мусульман к преступлениям против российского закона «во имя шариата» имеет отношение к самым бесчеловечным террористическим актам. Сегодня поджигаем магазин, потому что его ассортимент не соответствует шариатской номенклатуре товаров, завтра стреляем в девушек, не надевших хиджаба, краской, послезавтра — пулями. А потом кто-то из девушек в хиджабе взрывает автобус с людьми. Увы, всё связано. Поэтому, надо остановиться прямо там, где красную линию прочертил российский закон. Ни пяди не переступая.
Уважаемые сограждане всех вероисповеданий, включая иерархов, идеологов, а также и особенно глав республик, районов, и прочих уважаемых людей. Это Россия. Россия никогда не была страной шариата. И никогда не будет. Примите это или покиньте нас. В мире есть страны, живущие по законам шариата; при большом желании, вы можете туда переселиться. Если вы не хотите покидать родную землю, землю отцов, что понятно, но всё же хотите жить по законам шариата, то вы можете выделиться, отделиться вместе со своей землёй. Это можно сделать мирным и правовым путём. Всё мировое сообщество уважает принцип самоопределения наций. Вам нужно провести референдум, и если квалифицированное большинство вашего народа выскажется за отделение и за жизнь в самостоятельной и шариатской стране, то можно начать процесс. Это не быстро и не просто, но возможно.
При этом будьте, конечно, готовы, что Россия замкнётся от вас границей, визами и прекратит дотировать вашу экономику. Но ничего, деньги вам даст Аллах. Если вы не будете нападать на соседей, не будете содержать у себя базы террористов и выращивать мак для производства героина, если будете сидеть тихо, соблюдать шариат и молиться, вас никто не тронет.
А если ваша проблема в том, что вы, убеждённые шариатчики, в собственном народе в ничтожном меньшинстве, а большинство населения вашей национальной республики словом и делом голосует за жизнь в России, то поймите, что меньшинство — это меньшинство. Ваш народ выбрал жить в России, и, значит, по российским законам, а не по шариату. А лично вы можете выбрать для себя другую, шариатскую страну.
Россия — не страна шариата. В России вы можете спокойно жить и исповедовать свою веру. Мы будем улучшать ситуацию. Будем строить больше мечетей в больших городах большой России, потому что сейчас их явно мало, это действительно надо исправить, чтобы на праздники вы не заполняли улицы и площади и не молились на асфальте, чтобы всё было хорошо. И всё будет хорошо. Россия — это земля мира, для всех, для христиан, для индусов, для иудеев, и для вас тоже. Вы понимаете, о чём я говорю. Но Россия — не земля шариата, нет.
Если вы поэтому решите, что Россия для вас земля войны, то вы получите войну. Только не ту войну, о которой вы думаете. «Русский ответ» - это не зачистка рынка десятком юнцов, не стычка у бара с охраной, не «русский марш», не «русская пробежка» и прочие пародийно мелкие акции ничтожных «русских националистов». Настоящие русские — это государственный народ, народ-государство. Масштаб организованного насилия, которое осуществляют русские, всегда больше чем вы себе можете представить, мысля в рамках семейных, клановых или этнических.
Как вам такой пример: за один день погрузить в вагоны и выселить целый народ в дикие степи. И не один народ. Или вот ещё: поставить русский сапог на половину Европы. Вы думаете, с тех пор Россия стала слабее? Периодически некоторые тоже так думали. И всегда ошибались.
Одиночек-террористов мы будем ликвидировать. Мы должны это делать вместе. Увы, встречаются маньяки-преступники, в несовершенной земной жизни мы не можем избежать появления выродков. Но не должны преступники иметь никакой поддержки в обществе, ни прямой, ни косвенной, ни физической, ни моральной. Никакую идеологию не следует тонко подводить к оправданию насилия и нарушения российских законов, что мы видим иногда в «политическом исламе».
Извините за правду, но пока в исламском сообществе, в «умме» России, нет единодушного и полного отторжения экстремизма, мы вынуждены рассматривать мусульман как «группу риска». И когда полиция особенно внимательно относится к бородатым гражданам, и когда устраивают облавы на места религиозных собраний, надо понимать: в этом нет дискриминации и какой-то особенной нелюбви к мусульманам. Россия любит мусульман. Иногда даже больше, чем русских. Но есть простая наука, криминология. Например, цыгане часто торгуют наркотиками. Поэтому, если рядом с цыганским поселением распространяется много героина, есть смысл пройтись рейдом по цыганским домам. Это не значит, что мы не любим цыган. Мы любим цыган, и песни, и ай-на-нэ. Но криминальная статистика говорит нам, что среди цыган много наркодилеров. И мы прошерстим цыган, а что делать?
Увы, экстремистские идеи и практики распространяются по исламскому сообществу как по грибнице. Мы признаём, что это течение противно нормальному, мирному исламу, это, может, вирус в здоровом теле теле. Допустим. Но грибница есть грибница. Грибница у них одна. Поэтому такое внимание к мусульманам в плане борьбы с терроризмом, такая вынужденная предвзятость.
У этой проблемы есть решение. И решить её могут только сами мусульмане. Российский ислам должен, во-первых, соединённо, забыв про розни между теми и другими иерархами, объявить догму: Россия есть земля мира для ислама. Российские мусульмане отказываются от планов, даже теоретических, внедрения шариата в России (как государственного и правового режима; мусульманин может и должен следовать шариату частным порядком, в своей личной жизни, в той мере, в какой шариат не противоречит российским законам: например, мусульманин может не пить алкоголя, молодец; но жениться на 14-летней девочке или взрывать что угодно не может, и так далее). Российские мусульмане принимают власть российского правительства и российских законов, впредь навечно. Все шариатчики, все экстремисты, все несогласные объявляются отступниками и еретиками. Им провозглашается проклятие и анафема, или как там это у вас называется. Публично объявляется, что все «шахиды» идут прямиком в ад. Публично, открыто и недвусмысленно отрицаются любые толкования писания и предания, которые указывают даже на потенциальную возможность военного джихада и шахидства. Если при этом зарубежные «братья по вере» осудят российскую умму, укажут на недопустимость такого радикального поворота учения, и так далее, то и Бог с ними. Плевать.
Во-вторых и практически. Умма должна сама выявлять и сдавать российским правоохранительным органам всех экстремистов, террористов, проповедников экстремизма и пособников террористов. Ах, вы скажете, как так можно, принуждать доносить, сдавать своих! Вот тут она и есть, проверка на лояльность. Кто для вас более свои? Террористы для вас «свои» или граждане России, которых взрывают в автобусах для вас свои? Если террористы для вас более свои, то, извините, вы сами пособники террористов, разве не так? Нормальным людям свои другие нормальные люди, а не убийцы, пусть даже и «своего» вероисповедания.
Вот тогда мы поймём, мы увидим, мы поверим, что у этих конкретных террористов нет религии, что ислам религия мира, ислам не имеет к терроризму никакого отношения, а российские мусульмане — наши, свои, на стороне света. И проверок станет меньше, и бородатые будут привлекать полицию не больше, чем рыжие, и мечетей построят столько, сколько надо.
После разгрома кипрских офшоров выстроилась целая очередь желающих занять место главной безналоговой юрисдикции для компрадорского бизнеса республик бывшего Советского Союза. География предложений простирается как минимум «от тайги до британских морей». Очередной эпизод судебного разбирательства в связи с деятельностью младшего сына экс-президента Киргизии Максима Бакиева, который успешно выводил деньги через Латвию, напомнил, что в этом кастинге активно участвует также «братская» Прибалтика. Точнее, две её республики — Латвия и Эстония.
Формально офшорами они не считаются, при этом налоговое законодательство достаточно либеральное и активно меняется в сторону упрощения. В пакете конкурентных преимуществ Латвии и Эстонии также идут такие бонусы, как русскоговорящий банковский сектор и шенгенская виза. Короче говоря, на восточном побережье Балтики идёт активное строительство уютной налоговой гавани для всех заинтересованных лиц Евразии, добро пожаловать.
Или нам не нужны офшоры? А может, нужны, но другие?
Между воровством и налоговым планированием
Без офшоров, которые считаются одним из наиболее эффективных методов по оптимизации налогообложения крупного бизнеса, современная экономика вполне могла бы обойтись. Исторический пример СССР и в целом советского блока является тому подтверждением. Для этого «всего-то» понадобилось построить самодостаточную экономику, минимально нуждающуюся во внешних контактах, а также создать работающую систему планового социалистического хозяйствования.
То есть речь идёт об уникальном случае. Повторить его сегодня не смогла бы ни одна страна.
Скажем, китайское руководство, которое вроде как претендует и на реальный суверенитет, и на особый исторический путь, в деле построения льготных налоговых зон даже не пыталось строить каких-то гипотез. Для китайских офшоров было принято британское право, потому что эта модель доказала свою эффективность.
Офшор повышает конкурентоспособность компании тем, что увеличивает прибыль при экспорте товара и уменьшает расходы на импорт. Станет ли кто-то добровольно отказываться от таких возможностей? Ответивший «да» ставит себя в заведомо проигрышное положение по сравнению с теми, кто офшорными схемами пользоваться не стесняется. И потому он эту конкуренцию по законам бизнеса обязательно проиграет. Следовательно, компания, которая ведёт внешнеэкономическую деятельность (продаёт или покупает сырьё, завозит импортные машины и оборудование для модернизации производства и т.д.), практически гарантированно будет пользоваться офшорными схемами.
Теперь пару слов о тёмной стороне офшоров. «Островные» юрисдикции открывают широкие возможности не только для налогового планирования, но и для:
А) безвозвратного вывода средств частными компаниями за рубеж;
Б) воровства прибыли государственных предприятий их же менеджерами, а также чиновниками.
Второй пункт — это вообще преступление, за которое нужно высшую меру давать, но и законный вывод средств частным бизнесом, с точки зрения интересов государства, ничем не лучше. Получается, что страна, её граждане и предприятия работают на то, чтобы некто мог покупать себе активы и недвижимость где-то далеко, за семью морями. То есть использовать свою страну в качестве кормовой базы даже не для себя, а для других государств.
По пути африканских вождей
Финансовая секретность и абсолютная сохранность офшорных счетов существует только в сферическо-вакуумном состоянии. В реальности же над суверенной безналоговой юрисдикцией всегда есть политическая крыша — США, ЕС, Великобритания. Помимо «крышевания» попутно осуществляется мониторинг движения средств. С одной стороны, нужно контролировать национальный бизнес, чтобы он не зарывался (см. выше пункты А и Б), а кроме того, речь идёт об эффективном инструменте влияния на воров, коррупционеров и высших политических деятелей других государств, которые пользуются офшорными схемами. Они ведь заинтересованы в сохранности своих счетов.
По поводу сохранности, конечно, нет стопроцентной гарантии. Если объект теряет политическую ценность, то сохранить капиталы (когда речь идёт о действительно больших капиталах) ему затруднительно. Это подтверждают многочисленные истории африканских вождей второй половины XX столетия, которые захватывали власть, какое-то время грабили свой народ, выводили деньги в офшоры, а потом бежали от очередного переворота. После эмиграции их раздевали до набедренных повязок.
С уже упомянутым Максимом Бакиевым произошло нечто подобное. Интерпол и ФБР задерживали его, выпускали, снова задерживали, решая попутно финансовые вопросы, пока, наконец, не сняли все обвинения. Впрочем, может, это ещё и не конец. В любом случае, деньги, которые ушли в офшор, назад на родину уже не вернутся.
Значение контроля над безналоговыми зонами трудно переоценить. «Невидимая рука» управляет частным капиталом, корректирует поведение бизнеса, исходя из интересов тех, кто стоит над офшорами. Любые страны или союзы государств, претендующие на роль финансовых и экономических центров мирового масштаба, нуждаются в собственных офшорах. Альтернативой этому, как указывалось выше, является лишь построение самодостаточной социалистической модели.
Нет, можно, конечно, заниматься популизмом, мол, запретим, вернём деньги из офшоров, пусть платят налоги… Но только это обман. Крупный бизнес в условиях активной международной торговли, рынка и капиталистической экономики «заточен» на использование офшоров. Он их использовал, использует и будет использовать. Единственное, что можно сделать, — это настоятельно рекомендовать список офшоров, которые в глазах государства являются приемлемыми. Направить капиталы в контролируемые гавани. Вот это реально.
Евразийский офшор — «кого не жалко»?
Именно поэтому Россия с 90-х годов и до сегодняшнего дня неоднократно пыталась создать офшорные зоны на собственной территории, иногда даже за полярным кругом. Но результат этих начинаний пока сомнителен. У полноценного офшора не просто налоги должны быть ниже — нужна своя правовая система. По сути, необходимо небольшое отдельное государство со своим законодательством, которое будет отличаться от законодательства метрополии. Именно вследствие этого очередная попытка правительства превратить в зону льготного налогообложения один из субъектов РФ ― утопична: превратить-то можно, но серьёзной конкуренции классическим офшорам подобный гибрид всё равно не создаст.
Разумеется, это нужно не только России. Бизнес во всех без исключения евразийских республиках пользуется офшорными зонами — в данный момент теми, на которые мы не имеем никакого влияния.
Нужен свой офшор. Кого «не жалко» на такую роль?
Самые общие требования сводятся к тому, что это должно быть небольшое государство, желательно с курортным потенциалом (деловые поездки в офшоры часто сопровождаются туризмом и отдыхом). Даже под эти, очень расплывчатые характеристики не так-то просто найти подходящий вариант. Подходит Крым, но для этого ему нужно быть самостоятельной республикой или хотя бы реальной автономией со своим законодательством в составе Украины, которая выбрала евразийский, а не европейский путь интеграции. Любая из стран Прибалтики тоже подходит, но они намертво привязаны к ЕС. Молдавия тоже направляется то ли в ЕС, то ли в Румынию. Есть ещё Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, однако им ещё идти и идти к международному признанию. В Закавказье, впрочем, есть настроенная на евразийскую интеграцию Армения…
В общем, дело сложное, долгое, но принципиально важное для формирования евразийского финансового и экономического центра. Альтернатива, повторюсь, ― это социализм. Тогда как разговоры о том, что перекроем-запретим все офшорные схемы, — это пустопорожний трёп, а совсем не альтернатива.
Пьяным геем ты будешь у себя дома. О Русской Улице как части национальной идеи
В предыдущем блоге я писал о том, что разумный баланс между индивидуализмом и коллективизмом может стать частью столь востребованной национальной идеи России.
Я хотел бы сейчас добавить ещё один момент. Как иностранец, хотя и ассимилированный, я всё равно замечаю то, чего русские почему-то в себе не замечают.
Я имею в виду, как русские ругаются на Россию. Есть некие повторяющиеся словесные формулы, с которыми я часто встречаюсь. Первая формулировка в моём списке — общего порядка: «Как ты можешь жить в этой долбаной стране?!». Далее следует конкретика: «Здесь на улицах бьют в морду», «здесь на улицах мусор», «здесь на улицах ругаются матом» и так далее.
Что важно: главные жалобы на поведение других у граждан бывшего СССР всегда крутятся вокруг того вида безобразий, которые встречаются «на улицах». В остальном постсоветские люди весьма либеральны: даже мои самые верующие русские знакомые, например, считают, что гомосексуализм есть дело индивидуальное, а вот гей-парад «на улице» ни в коем случае не допустим. А в некоем невидимом «улице» гей-клубе он очень даже допустим: всем даже практически всё равно. Пусть там между собой что хотят делают.
С алкоголем — то же самое. Если бы все пьянствовали там, где их не видно (и не слышно), — всем было бы всё равно. А когда это происходит на улице, когда дикость вылезает на люди — людям противно. Вот, кстати, прямо сейчас, во время написания текста, я употребляю на сон грядущий (в меру) — и вы знаете, я уверен, что вам на это наплевать.
Скажу больше: вам сейчас кажется, что я пишу какие-то банальности, какие-то «очевидные вещи». Мне часто об этом говорят.
Это оттого что многие русские не знают, как вопрос частной и публичной жизни поставлен у других.
В сильно религиозных сообществах грех дома — точно такой же «грех перед обществом», как и грех на улице. В Средние века в Европе то, что ты делал дома, касалось Бога и общественности. И в традиционных поселениях в арабском мире — то же самое.
И это не факт из некоего исчезнувшего прошлого. В современном Евросоюзе грань между домом и улицей тоже стёрта, они становятся одинаковыми местами. Где-то везде можно вести себя, как дома, включая легализацию мастурбации в публичных местах в Швеции.
А где-то голландские полицейские вламываются в квартиру русского дипломата, потому что «соседям показалось, что он вернулся домой пьяным».
Так что этот феномен — «на улице нельзя» — более уникальная часть евразийской/русской культуры, чем может показаться. Поэтому я предлагаю в национальную идею для России включить этот пункт: «нельзя на улице» (а дома можно).
Я думаю, что национальная идея должна учитывать медицинский факт: русские хотят видеть перед собой образ, к которому следует стремиться, и склонны поддерживать строгие образцы поведения на улице и в публичных местах. Поэтому жёсткий, уважаемый и соблюдаемый всеми публичный порядок — должен быть. А то, что бывает дома, или в каких-то невидимых местах, то, от чего не страдают окружающие, — это никого не касается.
Русские любят жизнь и свободу, но эти страсти — не для улиц. На улице каждый мужчина должен быть воином, а каждая женщина — красавицей. А дома, дома можно быть придурками, — пожалуйста.
Когда-то давно, устав слушать от малообразованных граждан фразы типа «Сталин и Гитлер ничем не отличались, они оба сгноили миллионы людей в концлагерях», написал об этом короткую заметку. Сейчас я снова слышу те же стоны. И чувствую, что пришло время написать чуть более развёрнуто.
Итак, все знают, что и в СССР при Сталине, и в Третьем рейхе при Гитлере миллионы людей содержались в концлагерях.
Стоп!
А все, кто это знает, они вообще знают, что такое концлагерь? Нет, конечно, можно друг другу рассказывать про страшные концлагеря и даже упоминать это в документах. Но ведь есть и значение термина.
Вот сейчас в России есть концлагеря? Вроде нет, и все осуждают сталинскую практику. Но вот возьмём, к примеру, Копейскую исправительно-трудовую колонию №6 (строгого режима). Эта, сейчас существующая, колония была основана в 1946 году при Сталине. То есть была «сталинским концлагерем»? А что в ней изменилось сейчас? Да ничего, кроме изменений, связанных с общим развитием общества и технологий (вроде перевода котельной с угля на газ).
Так это сейчас у нас концлагеря? Или тогда всё-таки были не они?
Что такое исправительно-трудовой лагерь или исправительно-трудовая колония?
Тут нет никакой тайны — это часть ФСИН. Та её часть, где отбывают наказание в виде заключения на сроки, указанные в приговорах судебных органов, и при этом перевоспитываются трудом. Так было и при Сталине.
То есть, внимание(!), в «сталинские лагеря» попадали только те, кто нарушил тогдашние законы, по приговору тогдашних судебных органов на сроки, указанные этими органами. И никак иначе.
Можно много спорить о несправедливости законов сталинской эпохи. Но законы везде меняются — и что казалось вчера справедливым, сегодня кажется произволом. И наоборот. Вот в США менее века назад педерасты «влетали» на сроки до 25 лет в самые суровые тюрьмы. А сегодня им даже нельзя сказать, что ты их не любишь. То есть ты можешь не любить рыжих, коммунистов и даже людей с потными ладонями — а педерастов не можешь.
Вот так же менялись взгляды на расхитителей социалистической собственности или саботажников, на людей, вроде кулаков, которые незаконно (по тем временам) занимались ростовщичеством. Сейчас даже невозможно представить «посадку» человека за спекуляцию, зато легко можно представить «посадку» за неуплату налогов.
Некоторые называют «внесудебной расправой» приговоры «троек», упирая на Конституцию. Но они просто забывают, что в СССР Конституция была не Священным Писанием, а лишь инструментом в руках рабоче-крестьянского государства, о чём прямо и говорилось.
Так что «тройки», созданные правительством в рамках имеющихся полномочий, были совершенно законным (в рамках законов того времени) судебным органом. И приговоры «троек» были совершенно законными.
А чем же отличаются концлагеря от ИТЛ?
Отличие следует даже из названия.
Концентрационный лагерь в отличие от ИТЛ не является местом отбывания наказания за нарушение закона.
В концентрационный лагерь нельзя попасть по решению судебных органов, так же как в ИТЛ нельзя попасть без их решения.
Из концентрационного лагеря нельзя выйти по истечению срока приговора, так как нет самого приговора.
Концентрационные лагеря появились более века назад. И служили они для концентрации (сбора и удержания) какой- либо части населения по формальному признаку. Изобретатели концлагерей — англичане — держали там семьи буров, держали в жутких условиях, иногда расстреливая партии заложников до полного прекращения сопротивления со стороны буров-мужчин.
Вот у немецких нацистов были концлагеря. Нет, там была и судебная система с тюрьмами. И в эти тюрьмы попадали очень многие по решению немецких судов. Концлагеря существовали параллельно немецкой системе отбывания наказания. И в них попадали евреи, цыгане, советские военнослужащие, которым не посчастливилось быть пленёнными вермахтом, и многие другие.
Заключённые концлагерей работали, умирали. Но они не рассчитывали на выход на свободу, ибо у них не было сроков заключения, не было статей, по которым они сидели. Они должны были находиться в концлагерях, пока не умрут.
В ИТЛ тоже работали, и некоторые даже умирали. Но они знали, за что сидят и сколько им сидеть. И большинство вышло «на свободу с чистой совестью». Большинство заключённых немецких концлагерей были уничтожены, а выжившие были освобождены не немцами, а союзными войсками, разгромившими немцев и занявшими территорию Германии.
Так что вывод прост и очевиден — при Сталине концлагерей в нашей стране не было, как нет их и сейчас. Была и есть система исполнения наказаний, в лагерях и колониях которой отбывают наказание (справедливое или нет — это по-всякому бывает) те, кто нарушил закон и кому за это судебные органы вынесли приговор. При Сталине в ИТЛ отбывали наказание много людей, много их там и сейчас. Хотя, кстати, меньше, чем сейчас в США (не только сейчас меньше — при Сталине тоже меньше сидело).
А есть ли концлагеря? Да, есть. Например, оплот мировой демократии — США создали концлагерь на своей базе в Гуантанамо. Там, без решения судебных органов, сидят различные люди, захваченные в Афганистане и некоторых других местах. Они не имеют ни статуса военнопленных, ни статуса обвиняемых или осуждённых. Сидят многие уже более десятка лет и не имеют представления, когда выйдут на свободу и выйдут ли вообще.
Кстати, в годы Второй мировой в США тоже были концлагеря, где они на всякий случай держали своих граждан немецкого и азиатского происхождения. Хотя, надо отдать должное, содержали в гораздо лучших условиях, чем немцы содержали своих и чужих граждан.
Так что те, кто сравнивает Гитлера и Сталина и упирает на тему концлагерей, сознательно или по глубокому невежеству врут. В СССР концлагеря после завершения Гражданской войны не практиковались. И если уж с кем-то хочется сравнить Гитлера и помянуть концлагеря — это к американцам или, с поправкой на время, к англичанам.
Это что же получается, в "Сталинских" лагерях сидели за преступления, да ещё и вышли после отбывания срока заключения? А как же миллиарды замученных кровавыми НКВДшными душегубами?
ЦБ решил ограничить процентную ставку для физических лиц, поскольку, мол, «рынок закредитован». Я думаю, что если ЦБ это сделает, то народ на первом этапе будет в экстазе (ура, ростовщиков истребили!). Однако возникает ряд вопросов, на которые нужно ответить и которые носят достаточно сложный характер.
Прежде всего, нужно отметить, что в нормальной экономической системе банки нужны для кредитования производства. Но у нас это практически невозможно: политика ЦБ по борьбе с инфляцией не привела к её существенному падению (никто же не считает, что официальные цифры имеют какое-то отношение к реальности?), зато ограничила объём денег, которые можно использовать для кредитования. Соответственно, крупные компании закредитованы в валюте, мелкий и средний бизнес умирает, а банки своей нормальной деятельностью заниматься не могут. То есть политика ЦБ вытолкнула их в маргинальный сектор.
Далее, часть этих секторов (например, спекуляция на фондовом рынке) носит откровенно рискованный характер, и эти риски заложены в стоимость кредитов. То есть — дело не только в ставке, но и в общеэкономической конъюнктуре. И в этой ситуации кредитование физических лиц, в том числе и откровенно рисковое (т.н. «микрокредитование»), для банков является выходом из ситуации. В которую, напомним, их загнала политика правительства и ЦБ.
Фиксированная ставка, кстати, риски сама по себе не убирает — и мы ещё посмотрим, как будут себя вести денежные власти США, в которых сегодня ставка выше 30% считается ростовщической и может стать основанием для открытия уголовного дела. По мере развития кризиса, разумеется. И, кстати, что в такой ситуации будут делать банки, для которых выдача заведомо убыточных кредитов является смертью?
Реально работающее производство в России принадлежит государству или олигархам, которые если и нуждаются в кредитовании, то получают его от того же государства под льготные (нерыночные) проценты. По сути, можно говорить о том, что в таких условиях кредитовать просто и нечего. И утверждение о том, что высокие ставки в области потребкредитов не позволяют снизить ставки по корпоративным кредитам — это фикция.
Российская экономика держится на потребительском секторе. Если кредиты сделают недоступными, потребительский сектор будет сокращаться, будет падать бизнес ритейлеров, соответственно и всех связанных с ним отраслей (обслуживание, логистика). Банки, ритейлеры и связанные с ними отрасли будут вынуждены сокращать персонал (а это сотни тысяч, если не миллионы людей). Вырастет безработица. Ещё больше вырастет просрочка по ранее взятым кредитам. Круг замкнулся.
Кроме того, меня умиляет довод о ростовщичестве, с учётом того, что большую часть кредитов физическим лицам выдают государственные банки. Это что получается, что главный ростовщик у нас Сбербанк? Или ВТБ? Это, конечно, чисто популистский лозунг, но, тем не менее, факт-то имеет место! Вообще, можно отметить, что современная политика ЦБ во многом направлена на поддержку госбанков — что само по себе на самая идеальная на сегодня политика. Во всяком случае, реальный рост сегодня может быть только от повышения активности малого и среднего бизнеса — который госбанкам не очень интересен.
Отдельно нужно сказать о «закредитованности». В смысле роста невозвратов — да, проблема имеет место, но смотреть-то нужно на конкретных заёмщиков! Если человек начинает брать новые кредиты для возврата старых — это одна ситуация, если берёт кредит «до зарплаты» — совсем другая. Нужно усиливать качество работы кредитников, это да, но делать выводы о ситуации в каждом конкретном случае на основании общих цифр — это как минимум не совсем корректно, тут нужно серьёзно структурировать рынок кредитов физическим лицам в целом.
Не нужно рассматривать этот текст как рекламу ростовщиков. Просто в силу своей прежней работы я понимаю именно эту проблему отрасли, и мне абсолютно очевидно, что необходимо крайне аккуратно подходить к её реформам. Банковская система усилиями правительства и ЦБ находится в крайне сложном положении и возвращать её в нормальное состояние — это работа на годы. Последний раз такую работу проводил у нас Геращенко в 1998–2002 годах, но затем Игнатьев и Набиуллина (а она кое-что уже успела) практически полностью уничтожили плоды его работы. И если сейчас резать по живому, то можно не реальную ставку снизить, а существенно ослабить банковскую систему и увеличить риски (а значит — и ставки!).
Впрочем, теоретически, не исключено, что ЦБ решает совсем не те задачи, о которых говорит. Я вижу, как минимум, два подобных варианта. Первый — под видом борьбы с ростовщиками ЦБ хочет отвлечь внимание публики от проблем с возможной девальвацией рубля и последствиями от этого как раз для крупных банков. Второй — что на самом деле задача состоит в существенном сокращении количества самих банков, ликвидация мелких и средних кредитных учреждений, которые «обижают» крупняк, в том числе и государственный, который уже не может увеличивать клиентскую базу.
И тот, и другой вариант ничего хорошего нам не сулят, первый напоминает проблемы 98 года с его банковским дефолтом, второй — ударит не только по банкам, но и по остаткам мелкого и среднего бизнеса. Особенно с учётом экономического спада, который, впрочем, ЦБ не признаёт. Но если разрушить систему кредитования частного бизнеса, то этот спад существенно ускорится, поскольку крупные банки мелочью заниматься не будут. Им, собственно, происходящее будет только выгодно, поскольку они начнут кредитовать растущие импортные операции, что значительно проще и удобнее.
В общем, можно делать окончательный вывод. Для того чтобы начинать бороться с разными «неестественными» вещами в банковской системе (например, рисковым кредитованием физических лиц), нужно в первую очередь обеспечить банкам сферы, в которых они могли бы нормально зарабатывать. После этого рынок потребительского кредитования перестанет быть столь лакомым кусочком для всех крупных игроков, и вопросы о каком-либо избыточном регулировании уйдут в прошлое. А ампутация как лечение дистрофии, скорее всего, эффекта не даст.
Кто готовит сценарий распада страны и делит её заживо
Прослушал свежее заявление Евгении Альбац насчёт того, что Россия должна распасться и отдать всю территорию восточнее Урала.
Ощущение мерзкое. Гаже некуда.
Как в бурю пригоршней грязного града вхлёст по морде.
Пока насчёт неизбежного развала России мило разглагольствовал «вечный мальчик» Дмитрий Быков, которого хлебом не корми, а дай поэпатировать общественность, и даже пока вокруг вопроса, готовый продать не тот, так другой кусок России, суетился смешной человечек по фамилии Пономарёв, и так далее, – ситуацию ещё можно было игнорировать, но сейчас, похоже, уже не до смеха.
По той простой причине, что в теме зазвучал голос ВШЭ, где, оказывается, всерьёз полагают, что российскую Арктику не худо бы отдать под «международный контроль». А ВШЭ, учитывая, кого она обслуживает и с чьей руки клюёт, – это уже серьёзно. Настолько серьёзно, что профессионально невозмутимый, холодный и предельно сдержанный Владимир Путин, – совершенно непредставимо, но факт, – публично назвал автора идеи «придурком».
А теперь, извольте видеть, в ту же дуду задудела и г–жа Альбац.
И это, между прочим, довольно серьёзно.
От этого не стоит отмахиваться.
Многие, конечно, уверены в том, что Евгения Марковна – просто пожилая вздорная женщина, но это не так. Вернее, не совсем так. Она, безусловно, вздорна, но при всём при том – много лет знаковое лицо и рупор вполне конкретного и совсем не маргинального сектора российской элиты.
…И это при том, что разговоры о том, как удобнее валить РФ, ведутся уже открыто, в высоких и светлых кабинетах, – разве что конкретно оглашать идею развала, называя вещи своими именами, пока что велят придуркам, которых не жалко, – и никто не мычит, не телится и вообще никак, совсем никак не реагирует. А образованная общественность даже посмеивается: дескать, ничего страшного в татарстанских «азатлыках» нет, а всякие «поморы», «ингерманладцы», «сибиряки» и тэдэ вообще фигня на постном масле.
Так вот. Нетрудно заметить, что власть российская – не монолитна. Напротив, практически по всем направлениям, – а в частности, коль скоро речь идет о целостности страны, и по вопросу об отношении к окраинным регионам, – политика России определяется противостоянием двух линий во власти.
Грубо говоря, группы, давно поставившей крест на Федерации в её нынешних границах, включая будущий отказ от (как и предлагает Евгения Марковна) всего, что восточнее Урала, в том числе и Сибири, и Дальнего Востока, и группы, намеренной удержать окраины (и Сибирь, и Дальний Восток, и прочее) во что бы то ни стало, сохранив страну единой.
Отсюда – ничем иным не объяснить – и проистекает то, что многие склонны считать «политической шизофренией»: параллельная реализация двух вроде бы диаметрально противоположных тенденций. Впрочем, судите сами.
С одной стороны:
– проводится саммит АТЭС во Владивостоке;
– в регион закачиваются гигантские деньги, которые, пусть и при всех имевшихся злоупотреблениях, сильно улучшают жизнь дальневосточников и вообще делают пребывание Дальнего Востока в составе РФ сколько–то осмысленным;
– систематически спонсируются пассажирские перевозки, чтобы связать восточные регионы с большой Россией,
– и, наконец, президент лично посещает Хабаровск, устраивает начальникам вырванные годы и заставляет их всерьёз, а не понарошку бороться с наводнением. А в результате небывалое бывает: никто не погиб (притом, что в соседнем Китае, а также и в Европе, в последние годы гибель людей в итоге наводнений уже перестала кого–либо удивлять), государственная «Роснефть» безропотно включилась в кампанию помощи пострадавшим.
Всё это, безусловно, замечательно.
Чистой воды повод для оптимизма.
Но, с другой стороны, творится и нечто такое, что крайне сложно понять, – во всяком случае, изучая открытые источники. И речь идёт уже даже не о «ползучей китайской экспансии» (приток мигрантов, их оседание и укоренение в городах и сельской местности, долгосрочная аренда сельхозугодий), – это проблема сложная, но уже не новая, её так или иначе научились решать и решают. Речь идёт уже о процессах стратегических.
Например, допустим, о недавней приватизации стратегически важного Ванинского порта, в итоге мутной сделки с кипрскими оффшорами и российскими олигархами доставшегося китайцам и корейцам, продавать которым порт Москва не собиралась. То есть, поясняю, государство запретило иностранцам участвовать в аукционе и продало порт российским олигархам, справедливо опасаясь отдавать морские ворота России странам, которые могут иметь будущие территориальные претензии на этот малонаселённый регион. И что? А ничего. Те самые российские олигархи, купившие порт, спустя всего пару дней уже как полноправные владельцы перепродали его – как раз тем корейцам и китайцам.
Красиво, да?
А вот вам, дорогие друзья – наугад из списка – и ещё краше.
Судя по частым в последнее время упоминаниям в СМИ крупнейшей в мире алмазодобывающей компании «Алроса», которая принадлежит государству и на которой, по существу, держится российский суверенитет над Якутией, её руководство то ли захворало, то ли обезумело. Никак иначе невозможно истолковать их официальное заявление об отказе от соблюдения социальных обязательств перед населением Республики Саха. То есть налоги собирать компания планирует и дальше, но «ответственность за предоставление и финансирование объектов социальной инфраструктуры и социальных услуг» отныне будет нести исключительно правительство Якутии, и больше никто.
На первый взгляд, звучит вполне безобидно и даже логично. Но я, если речь идёт об экономике, не очень доверяю себе, в связи с чем, попросив разъяснений у людей знающих, понял, что дьявол, как обычно, прячется в деталях. То есть: основная часть налогов «Алросы» уходит в федеральный бюджет, а бюджет Якутии, при всем сказочном богатств её недр, почти наполовину (55,8 из 124,8 млрд. руб.) состоит из дотаций. Без которых никак. Хоть в петлю.
В такой ситуации отказ «Алросы» от социальных гарантий пробивает в казне республики огромную брешь. И её – поскольку природа не терпит пустоты, – не замедлят заполнить внешние силы от Китая и Японии до США, давно уже через всякие фонды, – среди которых фонд Сороса самый известный, но далеко не самый «хитрый», – финансирующие местные общественные организации. В частности, как водится, и под вывеской борьбы за экологию (физкульт-привет «Гринпису» на платформе «Газпромнефти»!). А республиканские власти, будь они хоть по уши патриотами, вынуждены будут всё это приветствовать: им, брошенным на произвол судьбы, ничего иного не остаётся.
Иными словами, перед нами практическая реализация лозунга московских национал–оранжистов «Хватит кормить Кавказ!», – только с заменой Кавказа на Дальний Восток. И даже ещё опаснее – просто потому, что здесь налицо не пустое бла–бла–бла.
Уже объявлено о начале приватизации «Алросы» по всё тому же, опробованному в Ванинском порту либеральному образцу, и ещё до начала ноября государство избавится от 16% акций этой компании, сбыв их мелкими пакетами. Что, естественно, облегчит покупку их китайскими товарищами.
Ну а потому, если выгорит – лиха беда начало, – пойдёт широкая распродажа остального. К радости всех заинтересованных сторон. В первую очередь, тех же китайцев, уже давно стремящихся взять под контроль российский сектор алмазного рынка. И не просто давно, а очень умно и успешно. Еще в 2011-м Чжунго, перекупив долю израильтянина Льва Леваева в ангольском горнорудном обществе «Катока», стал её крупнейшим акционером, превратив россиян в жалких, почти бесправных миноритариев. А теперь китайцы, отбив у «Алросы» её крупнейший зарубежный проект, не скрываясь, готовятся захватить плацдарм и в самой Якутии, тем самым, естественно, подхлестнув активность американских и японских конкурентов.
Фактически, как ни жутко это звучит, Россию – ещё как бы целую – уже делят. Заживо. И не так уже важно, является ли происходящее спланированной провокацией или следствием банального стремления «эффективных менеджеров» распилить вверенные им активы. Итог для судьбы пока ещё российского Дальнего Востока – а там и Камчатки с Чукоткой, а чуть позже и Сибири – может стать фатальным в обоих случаях.
Есть и ещё примеры.
Но эти, на мой взгляд, самые яркие.
А вывод из всего сказанного для меня один: нет, друзья мои, и не было никогда никакого «монолита власти». Есть, есть – что бы кто ни навеивал – две «группы по интересам», и интересы у них очень разные, причём где там бизнес, а где политика, пожалуй, уже не разобрать. Сплетено всё. Ясно только одно: люди, видящие будущее России так, как видят его г–жа Альбац и профессор Медведев, уже готовый отказаться от суверенитета над Арктикой, объявили войну людям, которые с таким будущим не согласны.
На мой взгляд, основания для оптимизма в данном сюжете даёт только то, что президент РФ, насколько можно судить по открытым источникам, вроде бы очень не поддерживает тех, кто готов «делить тушку». Больше того, похоже, даже дал соответствующие указания кому следует. Не зря же Ирина Володина, весьма высокопоставленная прокурорская дама из Приморья, заявила, что приватизацию стратегически важных объектов пора тормозить. Ибо «у нас есть печальный опыт акционирования государственных учреждений: то предприятие, которое у нас дорого строило, сейчас на грани банкротства. Мы его акционировали, но туда как-то инвестиции не пошли».
Это даёт надежду.
Но, к сожалению, вероятно, уже не даёт твёрдых гарантий.
Во всяком случае, тот же Александр Собянин, инсайду и интуиции которого доверять можно, вопреки обычной своей осторожности, прямо пишет, что «кому–то в российской политике очень не нравится Владимир Путин, и эти люди понимают, что в партийном поле, в поле выборов, в общественном поле у них нет шансов его убрать, но такие шансы появляются, если взорвать страну (...) Региональный сепаратизм имеет некие надежды на экономическое благополучие: кто–то владеет нефтью, кто–то металлами, и многие люди в правящей элите в регионах думают, что если из России уйти, то будет счастье».
Единственное, за что я, пожалуй, рискну поручиться, так это то, что процессы, ведущие к распаду России, имеют поддержку на таком уровне, что если их не затормозить сейчас, могут стать необратимыми. Хотя люди, стоящие за спиной Альбац, похоже, уверены, что эти процессы уже необратимы.
И, боюсь, разубеждать их придётся с минимальной степенью гуманизма.
Как говориться не добавить, не отнять. В свое время услышал одно выражение, которое запало мне в душу, звучит оно приблизительно так: "Какова наша сегодняшняя задача? Не просрать всё то, что наши предки достигли кровью и потом". Это задача минимум, задачу максимум можно сформулировать в таком контексте: "Приумножить всё то, чего добились наши предки кровью и потом".
Почему умирает «традиционная» семья. И почему она не умирает
Сразу надо сказать: то, что зачастую называют «традиционной семьёй», на самом деле ею не является. За традиционную семью принимаются семьи, ставшие повсеместно распространёнными и привычными только в ХХ веке, а до того как раз считавшиеся чем-то средним между проявлением социального прогресса и трагическим крушением всех общественных устоев.
Так вот. Сегодня в нашем бытовом обиходе под «традиционной» понимается семья, состоящая из двух родителей и их несовершеннолетних детей. Отношения с другими родственниками в такой семье тоже поддерживаются, но они весьма далеки от того, как это было в рамках традиционной семьи.
В некотором смысле такую современную семью тоже можно назвать «традиционной», поскольку человечество широко практикует этот подход уже порядка сотни лет, однако предыдущий-то вариант просуществовал тысячелетия. Он в этом плане гораздо более традиционен.
Чем же он характеризовался?
Во-первых, тем, что семья жила в гораздо более плотной сцепке, чем современные семьи. В одном доме с пристройками или в нескольких, расположенных довольно близко друг от друга, проживали несколько поколений родственников.
Во-вторых, они вели совместное хозяйство, а не просто жили рядом. Они делили между собой все дела по дому, совместно обрабатывали землю, совместно ухаживали за скотиной и домашней птицей, больными и немощными, за детьми. В этот процесс были включены практически все родственники, включая, кстати, детей такого возраста, в котором их на данный момент даже «подростками» бы не назвали.
В-третьих, семья была весьма иерархичной, то есть младшие подчинялись старшим и по факту имели меньше прав. Одновременно с этим женщины стояли в иерархии существенно ниже мужчин. В такой семье реально был «глава», что в современных семьях имеет место чисто номинально — жена на данный момент подчиняется мужу разве что самую малость чаще, чем муж ей (причём не исключено, что даже наоборот, мужья подчиняются чаще — поди проверь). Дети — аналогично — по мере взросления всё меньше подчиняются родителям, а через некоторое время после совершеннолетия становятся полностью от них независимыми.
Из перечисленного видно, что «умирает» в отношении традиционной семьи — это слово, не совсем верно отражающее положение вещей. Местами про неё правильно писать «умерла». Что характерно, так произошло не в одной отдельно взятой стране, а в целом их наборе. Если же уточнить, то так произошло в крупных городах самых разных стран. То, что я условно обозначил как «современная семья», на самом деле — «современная городская семья».
Традиционные тоже всё ещё сохраняются в деревнях и некрупных городах, но урбанизация не собирается останавливаться. И по мере роста крупногородского населения, подобные же общественные отношения всё сильнее проникают и в мелкие населённые пункты, а потому традиционные семьи исчезают и в них тоже.
Когда люди говорят об «умирании традиционной семьи», они зачастую подразумевают умирание современной городской, принимая именно её за традиционную. Однако чтобы понять, почему вроде бы привычные и устоявшиеся отношения умирают, мы рассмотрим причины умирания именно традиционной семьи.
Чтобы понять эти причины, надо задаться вопросом: а что вообще удерживает их в прежнем состоянии? Для начала — что является и являлось причиной уважения старших, плавно переходящего во времена традиционной семьи в подчинение им?
Кроме естественной благодарности — за сохранение страны, преумножение её достояния, обучение молодых и даже за их, молодых, появление — и нормальных человеческих чувств любви и уважения, у традиции послушания старшим были и чисто практические предпосылки.
На протяжении почти всей истории человечества времена были весьма трудные, медицина — почти никакая (вроде бы существующая как набор «народных практик», но реально почти не лечащая), опасностей — масса. Поэтому даже сам факт того, что человек дожил до пятидесяти (хотя в наше время это уже и старостью-то не считается), говорил о том, что он способы выживания в этом мире весьма нехило понимает, поскольку понимающие хуже умерли задолго до этого возраста.
Что ещё более важно — такой человек, очевидно, обладает опытом. Поэтому полезно этого человека слушать и опыт у него перенимать. Полезно, кроме того, вручить ему бразды хотя бы локального правления — ведь он лучше других знает, что делать.
Однако к середине ХХ века объективные обстоятельства поменялись. Если не брать в расчёт оставшиеся дикими территории, множество людей, включая распоследних балбесов, доживает до семидесяти, а то и до ста. Возраст теперь уже не говорит об экстраординарных навыках — достаточно лишь отсутствия желания по поводу и без повода рисковать и отсутствия невезения.
С опытом тоже всё непросто. Раньше смена рода деятельности между поколениями одной семьи была относительной редкостью, поэтому, например, что отец, что сын в среднем были вынуждены обрабатывать одно и то же поле. И внуки их тоже. И правнуки. Разумеется, опыт, нажитый отцом, для его сыновей и внуков был крайне полезен. Да и сам отец, в свою очередь, кроме своего опыта передавал им опыт предыдущих поколений, касающийся той же сельскохозяйственной деятельности на том же поле.
Аналогично, если отец был кузнецом, то и сын почти наверняка им станет. Опять же, опыт отца оказывался крайне полезен. Отец — из купечества? Сын тоже там будет. Опыт полезен. Технологии при этом менялись довольно медленно, поэтому сын заставал их почти в том же состоянии, что во времена молодости его отца. Да, детей иногда отдавали к кому-то в подмастерья, в услужение, а то и просто продавали (я знаю, нам сейчас трудно в это поверить), но раскладов в общем и целом это не меняло.
Но ХХ век и тут всё радикально поменял. Скорость роста технологий чудовищно возросла, и теперь, с большой вероятностью, даже если сын шёл по стопам отца, он обнаруживал, что навыки отца устарели уже лет на десять: того оборудования, с которым тот имел дело, днём с огнём не сыщешь. А навыки деда — так на все тридцать. Всё уже совсем другое. Ямщик не может давать эффективные советы пилоту самолёта, увы.
Кроме того, бурно росли города, поглощая в себя деревенское население. Если раньше человек, рождаясь в деревне, обычно в ней же и оставался, отчего имел весьма узкий спектр доступных профессий, то теперь перед молодым представал целый город, где количество не то что профессий, а даже количество профессиональных направлений исчислялось уже тысячами. В ХХ веке сын по стопам отца шёл, мягко говоря, далеко не всегда. Зачастую он выбирал вообще совсем другую область, а потому советы отцов и дедов для него были бесполезны. Из-за скорости прогресса ровно так же мимо шли советы более дальних родственников и соседей.
Совет от старших в лучшем случае был практически полезен молодому, если старшие работали в той области, куда он пришёл работать, гораздо дольше, чем он, а потому могли чему-то обучить его хотя бы на самом старте. Если старшие продолжали развиваться в своей профессии, то они могли помогать и на более поздних этапах профессионального развития, но потихоньку важнее становился не возраст сам по себе, а произведение скорости профессионального развития в некоторой области на время работы в ней. В некоторых областях не редкость, когда гораздо более молодые обучают старших, а не наоборот.
При этом в любом случае те, у кого перенимают опыт, — уже не родственники и не соседи. Это, скажем так, коллеги. И пытливое юношество они в «свою семью» принимают разве что в переносном смысле — в дружный трудовой коллектив, если таковой имеется.
В результате родители из старших коллег, наставников, кладезей опыта и т. д. превратились просто в тех, с кем человек провёл своё детство, которые его родили и некоторое время воспитывали — наряду со школой, телевизором, интернетом и друзьями. Это тоже немало, но на этом практически невозможно поддерживать те отношения, которые были в традиционных семьях. Человек имеет особенность забывать прошлое, а потому если последний полезный совет он получил от родителей десять лет назад (не потому, что родители плохие, а потому, что они никогда не занимались тем, чем занимаются их дети, и опыта, соответственно, не имеют), он уже не воспринимает их как тех, к кому имеет смысл прислушиваться.
Практически полезный руководитель и наставник — это одно, а «тот, с кем ты обязан общаться ввиду моральных обязательств» — уже другое. Второму вполне могут уделять время, но подчиняться ему, скорее всего, не будут. Как и воспринимать всерьёз то, что он говорит.
Таким образом, благодаря радикально изменившимся условиям жизни, уважение к старшим сильно ослабло, а подчинение им практически полностью исчезло, сохранившись лишь в виде подчинения несовершеннолетних детей учителям и родителям. Минус один пункт традиционной семьи — иерархичность.
Ещё один пункт — совместное проживание и совместное ведение хозяйства.
Тут причина практически та же, что и в предыдущем пункте: родственники занимаются совершенно разными занятиями. Кое-кто по-прежнему владеет семейными предприятиями, но большинство является наёмными работниками, а тут единство профессий и/или места работы — практически воля случая. Совместная экономическая деятельность остаётся только в рамках домашнего быта.
Но и в этой области количество дел по мере урбанизации и технологического прогресса радикально снижается. Если можно не готовить, а сразу покупать готовое или почти готовое, если можно не подметать, а запустить робот-пылесос, если стирает стиральная машина, если вода сама течёт из крана и к колодцу ходить не надо, если чинить проводку приходит электрик, а водопровод — водопроводчик, если дом строит строитель, а ремонт делает бригада специальных людей, то к чему сводится совместное хозяйство?
К мелкому эпизодическому ремонту, включению девайсов и уходу за ними, к приготовлению еды — если не пользоваться полуфабрикатами, покупкам в магазинах. И это всё. Вместо человеко-дней в области бытовых дел реально остались человеко-минуты. А в результате неизбежного развития служб доставки, усовершенствования девайсов и распространения общественных ресторанов, счёт уже пойдёт на человеко-секунды.
Самое трудозатратное в семейной жизни, что ещё осталось, — уход за детьми. Но и тут прогресс весьма обширен. Ясли, детские сады, детские врачи, подгузники вместо пелёнок, готовое детское питание… Да, выращивание детей всё ещё отнимает изрядно времени — особенно в первые годы их жизни, но это совсем уже не то время, что было сто лет назад. Семья из нескольких десятков взрослых, которые поделят между собой и уход за детьми, и сельскохозяйственное производство, уже не требуется. Да, детей удобно временами отправить пожить к бабушке с дедушкой, но для этого совершенно не обязательно, чтобы бабушка с дедушкой жили в том же доме. Это как бы бонус, а не суровая необходимость. Прогресс же при этом ещё не остановился: в дальнейшем упростятся как эти области, так и сам процесс деторождения.
Впрочем, и детей сейчас заводят весьма немного — если сравнивать со временами повсеместного существования традиционных семей. В том числе и по вышеперечисленным причинам: они уже не являются столь необходимыми потенциальными работниками в общем хозяйстве. Но более важна другая причина: цивилизация позволила большинству детей выживать. Уже не надо заводить пятнадцатерых, чтобы хотя бы пятеро дожили до двадцати…
Существенное упрощение бытового обслуживания дома и малолетних детей наряду с почти полным исчезновением необходимости иного экономического взаимодействия свело на нет и эту особенность традиционной семьи: практическая польза от ведения совместного хозяйства почти исчезла, а с ней исчезла и соответствующая скрепа.
Фактически в качестве скрепы остались только личные симпатии между супругами, между детьми и родителями. И это радикально контрастирует с «традиционной семьёй», во времена которой браки зачастую заключались по расчёту или по принципу «хоть с кем-то», поэтому о личных симпатиях вспоминали в последнюю очередь. Аналогично и с другими родственниками — поддерживают тесные отношения с теми, с кем нравится их поддерживать, поскольку экономическая составляющая почти уже исключена.
Редуцируйся сейчас до той же степени и уход за детьми, так не то что традиционная семья — современная городская начнёт рассыпаться. И она, кстати, уже рассыпается — детей-то заводят мало, и они в какой-то момент неизбежно вырастают.
Это не чья-то злая воля почти разрушила традиционную семью и уже начала разрушать современную городскую, это сделали сами обстоятельства. Носитель означенной злой воли как максимум мог слегка ускорить процесс и попытаться снять с него дивиденды, но запущен он не им, а сменой образа жизни. Который, в свою очередь, сменился благодаря развитию технологий. А не развивать их было невозможно — слишком большие преимущества они давали, и потому отказавшиеся от них физически проигрывали тем, кто их развивал.
А любовь? Ну, а что любовь? Как раз в традиционной семье она вторична. Первично выживание. Люблю — не люблю, тут как повезёт. Это мы, те люди, для которых вопрос физического выживания решается почти автоматом, вольные выбирать профессию, пользующиеся благами цивилизации, поставили любовь в семье на первое место. Мы смогли себе это позволить и потому наполнили суровую прозу жизни романтической поэзией, что не помешало нам обвинить себя и окружающих в собственноручном сокрушении всего доброго и вечного.
Хотя на самом деле доброе и вечное сокрушить не так уж и просто.
Да, традиционные семейные отношения неизбежно разрушились под напором цивилизации, но это не значит, что у людей пропала всякая надобность группироваться. В группе люди всё ещё могут сделать гораздо больше, чем поодиночке, и это стало даже более актуальным, чем было, ибо и проекты теперь крупнее. И жить в группе всё-таки проще и интереснее.
Да, люди стали меньше группироваться из соображений родства, но при этом больше по соображениям единства интересов и личных симпатий, что раньше было технически гораздо более сложно осуществить.
Хотя, быть может, экономические скрепы для родственников ещё не найдены.
Я не гарантирую, что они найдутся в будущем, но вероятность всё-таки есть. Главное тут не валить всё на неведомые злые силы, а понимать вышеописанную логику человеческих взаимоотношений.
Собственно, последние пару-тройку лет периодически задумывался, почему в данный временной отрезок семьи такие маленькие, почему большие семьи практически уже не встречаются, а кланы - дык вообще вымерли как явление. Вот и получил ответ на свой давно уже назревший вопрос, но ответ частичный. До сих пор не могу понять, почему семья не может быть большой, почему члены семьи не могут кооперироваться друг с другом и получать пользу от каждого даже не ведя общий семейный бизинес ?
Люди особенно сильны, когда живут большими группами, но обратной стороной такого стиля жизни является необходимость постоянно взаимодействовать с окружающими. Кои, как это ни жаль, зачастую имеют желания, невозможные к исполнению в полной мере одновременно с желаниями других людей. На их выполнении, тем не менее, можно было бы настоять при помощи силы, но ведь и объекты её применения могут поступить аналогично, поэтому как-то сам собой ищется некоторый паритет в исполнении желаний.
Иногда он описывается в виде законов государства, но иногда так и остаётся «витающим в воздухе». Все знают, что поступать надо вот так, и так поступают, опасаясь не заточения в подземные казематы, а просто общественного осуждения. Или ещё чаще — чисто машинально, по традиции. Впитанной с молоком матери или скорее — с её голосом. А также с молоком и голосами других родственников, соседей, учителей и авторов художественных произведений.
Рядом с этими, скажем так, «объективными» традициями существуют традиции иного рода — базирующиеся на суевериях. Присаживаться «на дорожку», не ставить пустые бутылки на стол или перешагивать через порог — из этой серии. Наверно, и в них можно найти свой скрытый смысл. Ну там, присаживаются, чтобы сбросить нервное напряжение, а не ставят пустые бутылки, чтобы не вводить в заблуждение собравшихся. Но это всё настолько иллюзорно, что тянет в лучшем случае на догадки, а не на объяснения. Истинная же причина давно канула в Лету. А в некоторых случаях её, возможно, и вообще не было.
Возможно, вообще не было? Да, традиции первого типа в своей финальной стадии практически неотличимы от традиций второго типа. Люди просто следуют привычному им правилу, хотя оно на данный момент имеет под собой лишь пустоту. Радикально изменившийся контекст делает традицию столь же бессмысленной, сколь суеверия в качестве её изначальной базы.
Мой друг на днях рассказал простую историю из жизни. Он стоял в очереди на маршрутку. Внезапно сзади подошла незнакомая женщина и попыталась его оттолкнуть с целью оказаться чуть ближе к заветной цели. Оттолкнуть не удалось, поэтому она встала за ним и долго бурчала на тему вопиющего неджентльменства, цинично захлестнувшего современность.
О «традиции» как добровольном выборе человека быть Человеком По меткому выражению моего друга, эта женщина попыталась при помощи одной традиции — уступать женщине — хакнуть несколько других: соблюдать очередь и не проявлять необоснованную агрессию в отношении незнакомых людей.
Причём очереди до сих пор никуда не делись, как и наличие нехилого количества окружающих, по каковой причине соблюдение очередей и непроявление агрессии до сих пор актуально, а вот многочисленные уступки незнакомым и по-хамски себя ведущим женщинам — это под вопросом. Более того, под вопросом это даже для былых времён, но не суть.
Суть в том, что особые преференции для женщин в одних областях человеческих отношений проистекали из их положения в других областях. Ещё в позапрошлом веке женщины повсеместно были совершенно бесправны — даже право себя обеспечивать у них отсутствовало. Женщина была лишь приложением к мужчине, почти вещью — чуть выше раба. Для хоть какого-то баланса женщинам прощалось кое-что из того, что не прощалось мужчинам. Это, разумеется, не уравновешивало их положения в обществе (как запрет на убийство рабов не делал их равными свободным людям), но хоть что-то.
Однако к нынешним временам женщины успели стать почти такими же автономными, как мужчины. Но традиция — такая штука, что ей следуют даже после того, как она по факту устарела. И, естественно, нашлись те, кто решил воспользоваться ею как чит-кодом к мирозданию: это же так прикольно — делать столько же или даже меньше, а получать в обмен больше. Поэтому одни используют свой пол, чтобы получать мелкие преференции — места в автобусах и очередях, бесплатные ужины и т.п., а другие — так и вовсе не мелочатся и берут от жизни всё. Точнее, конечно, не берут, а пытаются брать — путём посадки на шею мужчине, а то даже и нескольким. Удаётся не всем, но некоторым удаётся.
Некоторые мужчины аналогичным образом используют традицию как чит-код: перекладывают собственное бытовое обслуживание на женщину, если таковая найдётся. Ещё более некоторые перекладывают сие даже на нескольких — жену, маму, дочку, сестру, любовницу.
Объясняется это всё той же традицией, что и в случае с женщинами, но другой её половиной. Дескать «так заведено», а потому пусть женщина моет, готовит, убирает и т.п. Чего с них, с женщин, ещё взять?
Правда, тут есть тонкость. Женщины, которые пользуются чит-кодом, гораздо чаще заявляют о нём вслух и открыто требуют исполнения. Мужчины же свой чит-код вслух оглашают лишь в компании своих же — проверенных. Или на форумах, где у них наличествует анонимность.
По факту исчезли все те условия, которые обуславливали подобное положение вещей, но традиция — особенно взятая фрагментарно — всё ещё удобна как чит-код для достижения персонального блага за счёт блага других людей. От добра до зла в этой области всего один шаг.
Традиция как частный случай мема содержит в себе механизмы, побуждающие людей её транслировать другим людям. В них всегда содержится что-то типа «не будешь транслировать — словами или поведением — тебя покарают. Божьим гневом, общественным осуждением, муками совести, ещё чем-то. А будешь следовать и транслировать — тебя все будут уважать, после смерти возьмут в рай, а совесть будет чиста, как у младенца».
Это очень сильная штука. Оттуда такое количество вредных традиций, мимикрирующих под что-то ценное. Оттуда самоспасение традиций через напоминание о своей собственной традиционности. Оттуда устойчивость суеверий и некоторых вилами по воде писанных сентенций. Оттуда пиар даже со стороны тех, кто на самом деле не согласен.
Оттуда и наиболее распространённое возражение на попытку что-то в этой сфере обсудить: «это же традиция!». То есть обсуждение как бы под запретом. Как бы под запретом даже сама мысль, что тут можно что-то обсуждать. «Это же традиция!», прими её такой, какая она есть. Не думай о ней — исполняй.
О да. Ведь иначе чит-код к мирозданию перестанет работать.
Надо таки почаще включать логику. «Это же традиция» не является объяснением, а является лишь механизмом обеспечения трансляции. Если традиция до сих пор полезна и актуальна, ей запросто должно находиться объяснение, состоятельность которого близка к очевидности.
Например, на Западе существует традиция, согласно которой сидящему на среднем сидении в самолёте «принадлежат» оба подлокотника. В чём смысл этой традиции? Сидящий у окна по факту может пользоваться окном, подоконником и стеной. Сидящий у прохода имеет дополнительное свободное место для ног. Сидящий посередине всего этого лишён. Для баланса ему достаются два подлокотника. Логично. Это — актуальная, годная традиция.
Если же нет объяснения, то нет и смысла. Значит, мы имеем дело с чит-кодом, разводиловом, суеверием, ещё какой-то подобной хренью, но не с чем-то полезным. Оно, как и положено мему, прикрывается неким авторитетом из глубин веков — «наши предки делали так», «древнекитайский мудрец так советовал», «священный текст древних шумеров говорит об этом», но мало того, что все они могли ошибаться, так ещё, даже если они и не ошиблись, они существовали в другом контексте реалий и отношений. Если давно исчез контекст, в котором означенные предки, мудрецы и тексты варились, то смысла в том, что они там и тогда делали и писали, в нашем ином контексте не больше, чем в конюшне при московском ресторане двадцать первого века.
Разумеется, у каждого есть право следовать каким угодно традициям, ведь одна из наших текущих традиций — свобода совести. Но при этом следует помнить: машинальное следование традициям без попыток их осмысления — это не более чем стимулирование читеров.
К требованию Путина «выполнять социальные обязательства»: те, кто ведёт экономику к деградации, не выполнят ничего
Президент В. Путин на совещании по бюджету с руководителями Минфина, Минздрава, Минобороны и Минтруда отметил: ситуация в мировой экономике неизбежно отражается и на России — то есть кризис уменьшит доходы страны. Поэтому «прогнозы экономического развития должны быть реалистичными… Вместе с тем все социальные обязательства перед гражданами должны быть, безусловно, исполнены», — сказал он. Ранее текущий глава правительства Д. Медведев и глава Минэкономразвития А. Улюкаев выступили с предупреждениями о снижении благосостояния граждан и росте безработицы.
Модная тема о сокращениях бюджета, совершенствовании инвестиционного климата и исполнении социальных обязательств. Кстати сказать, они же майские указы президента — поднята на высоком уровне. В связи с чем следует напомнить: социальное обязательство у экономических властей одно — развивать экономику, поддерживать экономический рост, причём желательно — качественный рост.
Если это социальное обязательство системно не исполняется, никаких других социальных обязательств данное государство выполнить не сможет. Так же, как своего основного, базового обязательства — воспроизвести себя как государство.
Заметим, что разговоры о сокращении бюджета, о том, что надо поджаться, — исходят от того финансово-экономического блока, который последовательно и неуклонно и, как всё больше представляется, сознательно ведёт российскую экономику к системной деградации. Причём не какими-то мелкими вредительскими акциями, наскоками, хотя и это тоже периодически имеет место, а очень опять же последовательно и неуклонно проводимой макроэкономической политикой. Можно, конечно, вспомнить систематическое изъятие «лишних» денег из экономики и размещение их в зарубежных банках, борьбу с немонетарной инфляцией монетарными методами, обеспечивающими надёжное воспроизводство инфляции в условиях дефицита ликвидности, пассивно-активное блокирование любой промышленной политики, ликвидацию рынка доступного производственного кредита — но это всё детали.
Наиболее мощный инструмент — это систематическое, в течение более чем 10 лет увеличение обменного курса национальной валюты. Это притом что отвечающее за это ведомство — ЦБ — практически больше никакой деятельностью, кроме курсовой политики, не занималось никогда. По сути, это большой разбухший обменник.
Нет более эффективного средства задушить национальное производство, чем завышение курса национальной валюты. Что, собственно, и было достигнуто. Рубеж отрицательной конкурентоспособности пройден в разных отраслях по-разному, но примерно года полтора-два назад. О каких инвестициях в страну можно говорить, если компании-инвесторы раз за разом отказываются от уже, казалось бы, принятых программ локализации производств? По сути, политика завышенного курса (а он за описанное время вырос в четыре (!!!) раза) — это искусственное стимулирование потребления, но потребления исключительно импортных товаров и зачистки собственного товаропроизводства. Всё это для пущей надёжности сопровождается вступлением в ВТО. То есть открытием рынка, чтобы, не дай бог, ничто живое на нём не работало и не производило.
Идея жить по средствам, необходимость сокращать расходы, когда сохраняются доходы, в принципе не лишена здравого смысла. Но хочется заметить, что эту идею отстаивают люди, последовательно работающие на сокращение производства и доходов. Уничтожив все рыночные возможности экономического роста, они логично переходят к уничтожению «нерыночных» источников, обеспечивающих этот рост. То есть государственных программ, проектов, в том числе и оборонных. Что также способствует сокращению доходов и дальнейшему урезанию расходов. Экономика ввинчивается штопором в землю по греческой модели — при той разнице, что греки это делают не по собственной воле, а под диким диктатом Брюсселя и Вашингтона и что при этом греческая макроэкономическая политика выглядит всё же куда более адекватной по сравнению с российской.
При этом особенно жалкими выглядят намёки на трудности российской экономики в связи с неблагоприятной конъюнктурой на внешних рынках. Поскольку очевидно, что конъюнктура на внешних рынках для российских экспортных товаров как раз очень неплохая. Есть много разных негативных ожиданий, но бюджет и экономический рост наполняются не ожиданиями, а реальной конъюнктурой.
Здесь надо заметить, что проблемы с макроэкономической политикой в России никак не связаны с идеологическими разногласиями по поводу рынка, монетаризма, отношения к активной промышленной политике. Эта политика очевидным образом противоречит тому, что делали и делают великие западные покровители наших либерал-полицаев у себя дома.
Отсюда следует, что дело здесь не в ошибках, просчётах и идеологических заблуждениях — товарищам хорошо бы успешно притвориться умалишёнными, чтобы избежать естественных подозрений в государственной измене.
С мечтой о 90-х. О соответствии планов правительства обещаниям президента
"Оказывается, не у одного меня репортажи с «экономической» вакханалии, устроенной «либеральным крылом правительства» во главе с премьер-министром Медведевым в Сочи, вызвали полное ощущение дежавю. Приятель тут позвонил, интересовался, с чего бы это Дмитрий Анатольевич начал изображать из себя гибрид Егора Тимуровича и Анатолия Борисовича — с их современным пониманием термина «камикадзе». Ну, это когда отважный герой бросает на амбразуру не себя любимого, а «дорогих россиян»: их, в конце концов, не так жалко, а «дело-то делать надо». Правда, тут вопрос «кому надо?» может нечаянно возникнуть, но отвечать на него необязательно: «надо» — тому, кто останется.
И этот тот, кто останется, — совершенно точно не «народ».
Потому как дело «народа» — терпеть и страдать. Это прямым текстом было сказано, извините: политика нулевых, политика «путинской стабилизации» признана ошибочной и «нерабочей», поэтому её надо переломать. «Очистить место», как изящно и остроумно выразился спикер совещания, и, боюсь, мы все довольно неплохо знаем, для кого: для них и амнистия вон недавно проводилась. Да и дагестанские друзья в Лондоне, боюсь, что-то немного поиздержались, ага.
Поэтому — всё просто: «дешёвых денег», без которых экономика реально задыхается и без которых невозможен реальный рост в несырьевых отраслях, не будет. Ибо нефиг и никак не сочетается с жёстким режимом экономии. Новых, в том числе инфраструктурных, проектов — не будет, об этом тоже объявлено прямо. Да и населению денег давать не надо, ибо оно, противное, покупает не наши товары.
Короче: монетаризм, монетаризм и ещё раз монетаризм.
Правительство призывает «готовиться к безработице», последовательно истребляя производствоПравительство призывает «готовиться к безработице», последовательно истребляя производство О простых решениях, или Чем отличается Дмитрий Анатольевич от Фёдора Михайловича И американцы с китайцами нам тут не указ, ибо как определили солнцеподобные эксперты Центра структурных исследований Института Гайдара (а кто ещё?), «данная модель (экономики путинских лет — прим. автора) оказалась неэффективной, поскольку реакция экономики, реального сектора на расширение внутреннего спроса оказалась слабой». Поэтому министр экономики Улюкаев не исключает снижения кредитования не только населения, но и (!) бизнеса (куда уж ещё-то «снижать», когда именно отсутствие «длинных денег» всем миром признано главной причиной снижения темпов роста российской экономики, министр не отвечает — не министерское это, видать, дело). Причём обосновывают это господа министры «экономического блока» буквально что словами социально близкого им Алексея Анатольевича Навального: всё равно, типа, украдут.
Народ у нас, видите ли, плохой, и наше правительство просто ума не может приложить, как оно, такое хорошее, такому плохому народу досталось.
Ага.
Короче: надо ломать и «расчищать».
Потом разберёмся…
…И мне тут только одно по сути речей высокого сочинского собрания непонятно: президент России Владимир Путин, с его указами, распоряжениями, предвыборными обещаниями в этих их уравнениях, простите, каким-таким образом учитывается?
Потому как, судя по текстам, — ну, в общем-то, — вообще никаким.
И — всё правильно.
Вам, дорогие россияне, кто обещания давал?
Путин?!
Вот с него и спрашивайте.
Мы делом заняты, работы работаем, и тут совершенно ни при чём… В конце концов, главный у нас кто? Правительство этот главный в отставку не отправил? Нет? Тогда претензии — к кому?
…Короче — хочется вновь обратить внимание на искромётное выступление Д.А. Медведева, обращённое к «дорогим россиянам», ибо оно того, безусловно, стоит: «Надо уйти от политики сохранения занятости любой ценой. Кому-то — это может быть довольно значительная часть населения — придётся менять не только место работы, но и профессию, а также место жительства». И предложить Дмитрию Анатольевичу, как это всегда было заведено среди наших скучных равнин и осин, увлечь нас своим примером и начать — именно с себя. Можно даже, мне кажется, купить себе барабан и тупо возглавить колонну.
446
4
0
0
